A.M. МАТВЕЕНКО
|
Реклама... |
|
В Георгиевский зал Кремля, где должны были вручать награды, он пришел заблаговременно. Многие, среди которых были знакомые лица, уже заняли места. Кто-то тихо переговаривался с рядом сидящим, кто-то внимательно осматривал не так давно отреставрированный великолепный зал. Вдруг громадные двери распахнулись, и в зал стремительно вошел В.В.Путин. После краткого вступления началось вручение.
Когда орден «За заслуги перед Отечеством ...» засиял на груди ректора, он поблагодарил Владимира Владимировича за высокую оценку его труда и сфотографировался с ним на память.
...Ну, вот позади остались 60 долгих лет. Если смотреть с высоты этих лет, ему многое удалось сделать, без ложной скромности, многого добиться.
Ректор крупнейшего и знаменитого института, член-корреспондент Российской Академии наук, доктор технических наук, профессор. Лауреат Государственной премии РФ и премии Правительства России. Написал пять монографий, 15 учебников и учебных пособий, он автор десятков изобретений. Под его непосредственным руководством создан и запущен в серию самолет, который летает во многих странах.
Сложилась личная жизнь. Вместе с женой Людмилой Степановной вырастили детей - сына Сергея и дочь Ольгу. Дети закончили МАИ. Здесь же учится и внучка Маша...
Безусловно, путь к нынешней ступеньке научной и общественной лестницы, на которую он поднялся, был извилистый, с неожиданными и порой нежелательными поворотами. А начиналось когда-то так...
Он родился теплым августовским днем 1939-го в Днепродзержинске, в учительской семье. Отец, Макар Петрович, преподавал математику, мать, Раиса Устиновна, - русский язык.
Уже в зрелые годы Александру Макаровичу захотелось «покопаться» в своей родословной - узнать свои корни. А они по отцовской линии уходили в донское казачество. Его прадед четверть века прослужил в Польше, которая в то время входила в состав Российской империи. Там и женился. Так что в жилах нынешнего ректора МАИ, возможно, течет и польская кровь...
Дед, как грамотный казак, в Первую мировую войну служил писарем. Рассказывали, что однажды казачью часть посетил царь Николай II, а начальника на месте не оказалось. Пришлось писарю рапортовать царю о положении дел в казачьих подразделениях, благо писарь точно знал, сколько личного состава налицо и кто отсутствует.
Дед вернулся с войны поднаторевшим в грамоте, с обостренным чувством справедливости. Не успокоился, пока не отсудил у помещика в пользу казачьей станицы землю-кормилицу и лес.
Семья мамы - Марусиченко - из Кировоградчины, многодетная, как впрочем и у отца - у каждой по 12 детей.
В 1939-м отца призвали в армию. 41-й он встречал в Могилеве, а мать с двухлетним сыном эвакуировалась в Казахстан. Потом отца, старшего лейтенанта, направили преподавателем в Саратовское военное училище связи, где он читал математику курсантам.
Вскоре отец вызвал в Саратов и семью. Там, в училище, нашлась работа и Раисе Устиновне - она преподавала русский язык.
Когда отца внвь направили на фронт, семья переехала в Верхне-Днепровск, куда Макар Петрович вернулся только в 1946-м. Возвращение отца Александр Макарович хорошо помнит. Тот приехал в офицерской форме, привез конфет, книжки.
Пришло время идти Александру в школу. Учился в той, где отец директорствовал. Учителя, почти все вчерашние офицеры, требования предъявляли высокие. До сих пор он помнит своих педагогов. С 1-го по 4-й классы его учил Яков Назарович Стремец.
Физику и математику в старших классах читал прекрасный педагог, демобилизованный капитан. Кстати, ни мать, ни отец в школе сына не учили.
И тут судьба вновь дала изгиб: только закончил 9-й класс, семья переехала в Днепродзержинск. Новая школа, новые учителя, новые соученики. Повезло, что школа, находившаяся в центре города, - одна из лучших. Только в его классе было три золотых и четыре серебряных медалистов. С золотой медалью вышел из школы и Александр.
Перед выпускными экзаменами в школу приехали представители военных академий и училищ. Агитировали медалистов поступать к ним. Александр согласился пойти в Ленинградское инженерное морское училище им.Дзержинского, либо в Харьковское высшее военно-инженерное училище.
Однако свободных мест в этих учебных заведениях не оказалось. Предложили Харьковское военное училище связи и Ленинградскую медицинскую академию. Как ни уговаривал военком, Александр не согласился.
Дело в том, что он увлекался судостроением. Строил модели различных судов, парусники, благо рядом - чудесный Днепр, настолько чистый, что видно было рыбу возле крючка. Поэтому была мысль связать жизнь с судостроением.
Когда понял, что золотая медаль ему светит, написал письма в три института: Ленинградский и Николаевский кораблестроительные и Харьковский авиационный. Первый ответ пришел из Харькова. Туда он и выехал.
Подал документы на самолетостроительный факультет. Медалистам предстояло собеседование.
Их собралось человек 18-20. Собеседование вел проректор по науке профессор Пехтовников. Уже потом Александр узнал, что это известный ученый, один из тех, которых Сталин после войны пригласил и предложил:
«Соберитесь, посидите недели две и решите, какие металлы будут нужны для ракетостроения и атомной энергетики». За две недели они написали, что требовалось. В списке металлов были и рений, и вольфрам, и цирконий. Кстати, во многом они предугадали...
А на собеседовании проректор задавал вопросы всем. Отвечал первый, если ответ неверный, вопрос адресовался рядом сидящему. Проректор пытался выяснить у абитуриентов, умеют ли они самостоятельно мыслить, анализировать, насколько сообразительны.
Вопросы были разные. Александру достался такой. К примеру, идет дождь. Иногда в лужах появляются пузыри, иногда нет. Как это объяснить?
- Если дождь сильный, капли крупные и скорость падения их повыше, - отвечал Александр, - капли увлекают с собой воздух, который затем выходит в виде пузырей. Если дождь мелкий, вряд ли лужи будут пузыриться.
Ответ абитуриента понравился проректору. Потом он пояснил, при каком угле начнет двигаться груз, размещенный на наклонной площадке, как начальнику цеха из двух партий электрических лампочек, отличить, какие наполненные газом, а какие вакуумные? И ответами на эти вопросы проректор остался доволен.
Александра зачислили в институт. Его ректор Д.А.Люкевич, узнав, сколько медалистов на 1-м факультете, велел всех собрать в одну группу. Мол, посмотрим их на фоне остальных.
- Группа была очень сильная, - вспоминает Александр Макарович. - После первого семестра стала лучшей на потоке, затем на курсе, и в конце концов в институте. Все, кто в ней был, стали известными специалистами. Больше половины ее работает в ОКБ им.О.К. Антонова. Многие стали генеральными директорами, зам.генеральных конструкторов, учеными...
В эту «элитную» группу попала и будущая жена Александра Макаровича Людмила Степановна. Кстати, училась она в ХАИ только год, затем перевелась в МАИ на 3-й факультет, хотя в Харькове училась на самолетном.
На четвертом курсе, в зимние каникулы, Александр приехал в Москву, выяснить, как бы распределиться с Людмилой вместе. Хорошо бы в Новосибирск. Там создавался Академгородок, рос Сибирский научно-исследовательский институт авиации. Пришел в МАИ к 1-му заместителю декана Б.А.Сибирякову. На второй факультет набирали со всех институтов.
- Ладно, доучись этот курс, чего сейчас об этом говорить, - сказал Борис Александрович.
Александр вышел и, погуляв немного, встретился со 2-м заместителем декана профессором И.С.Голубевым.
- А ну, покажи зачетку, - потребовал профессор. В зачетке были почти все «пятерки» и редко «четверки». - Я сейчас же пишу письмо в министерство, поезжай туда. Министерство напишет в ХАИ и будешь у нас учиться, раз ты так хочешь.
Так на четвертом курсе, в зимние каникулы, он стал студентом МАИ. Ему дали время определиться со специальностью. Александр был «самолетчиком» с уклоном в «прочнисты». Кафедра прочности в институте была, но специалистов - «прочнистов» не готовила.
На ракетном факультете надо было много досдавать предметов, самолетный испытывал проблемы - выпускали всего две группы. (В то время Н.С.Хрущев вел атаки на авиацию, а зеленую улицу давал ракетам).
И тогда он пришел на кафедру оборудования летательных аппаратов. Катапультные кресла, парашюты, обледенение, противопожарное оборудование -живые системы, работающие все время в полете. Александр выбрал эту кафедру. И в течение семестра доедал «хвосты», образовавшиеся из-за разности учебных планов.
При распределении вновь вмешалась судьба: его направили в ОКБ А.И.Микояна, а Людмилу - в ОКБ П.О. Сухого. А им хотелось работать вместе: еще на четвертом курсе они поженились, а на пятом - появился сын, Сергей.
И тут подвернулся благоприятный случай. Староста группы Куриленко, которого распределили к Сухому, пожелал пойти к микояновцам. И они обменялись КБ. Так выпускник МАИ А. Матвеенко оказался в знаменитом ОКБ Сухого.
Там он захотел заняться катапультными креслами. Ведь в то время у каждого КБ были свои кресла. Это потом Гай Ильич Северин в Летно-исследовательском институте разработал унифицированное кресло, за что получил Ленинскую премию. И Александр действительно стал заниматься креслами, но ровно ...неделю. И вдруг направили в отдел гидравлики. Оказалось, что там специалисты были нужнее.
Этот отдел вел гидросистемы, антиюзовые системы, систему регулирования воздухозаборников.
В ОКБ Сухого к дипломникам относились по-особому. Для необходимых исследований и испытаний их направляли в командировки, они имели возможность посетить другие КБ и авиапредприятия. Александр, например, побывал в Саратове, Энгельсе, где согласовывал датчики для системы регулирования воздухозаборников.
Свой дипломный проект он защищал в ОКБ Сухого, в конференц-зале, в присутствии генерального конструктора Павла Осиповича. Из 15 дипломников Александр защищался последним. Павел Осипович внимательно выслушивал каждого, непременно задавал вопросы, что-то уточнял, что-то просил пояснить.
Александр защитился прекрасно, но государственная комиссия почему-то заседала долго. Он ждал результатов, волновался. Дело в том, что ко времени защиты дипломного проекта кафедра хотела оставить Матвеенко в аспирантуре. На ее решение благотворно повлиял профессор В.А.Догматырский. Когда он понял, во что выливается его дипломный проект, сказал зав.кафедрой Петру Ивановичу Бландову:
- Толковый парень. Почему не заберете его в аспирантуру?
Бландов согласился. Вместе с Догматырским написал Матвеенко рекомендации в аспирантуру. И теперь, защитившись, ждал результат.
Наконец, вышел Бландов.
- Защитился ты отлично, но в аспирантуру тебя не отпускают.
Решение ГЭК было таким: выдать диплом с отличием, а в аспирантуру - через два года.
Тут же Бландов отправил Александра к Сухому. Генеральный обстоятельно побеседовал с ним, сказал в заключение:
- Зайдите после каникул. Мы тут новую бригаду формируем...
Однако обстоятельства сложились так, что он продолжил работу в отделе и только через три с половиной года стал аспирантом.
С приходом в аспирантуру встала дилемма: над какой темой работать? Или заняться системой регулирования воздухозаборников, или антиюзовой системой. Перевешивала последняя.
В то время остро стояла проблема, какие антиюзовые системы строить. До этого они работали по угловому замедлению. Если вугловое замедление колес было 300-400 рад./с2, то срабатывала система, и давление стравливалось. И с частотой 7-8 герц «бедные» колеса работали, но нельзя было допустить юза.
А на Западе в это время уже пошли новые системы с самонастройкой. Тогда ГосНИИ Гражданской авиации поручил МАИ выяснить, какие же системы надо делать в будущем: работающие по угловому замедлению или по рассогласованию оборотов тормозных колес, либо самонастройкой. Этой работой руководили профессора П.И.Бландов и Г.И.Архангельский.
Включился в эту работу и молодой аспирант, выбрав тему кандидатской: «Исследование и выбор рациональных параметров систем антиюзовой автоматики самолетов».
Вместе с другими Александр строил стенды Ил-18, Ту-104, где была смонтирована гидравлика, реальные объемы колес, длины труб. А самолеты на пробеге и тормозные колеса были набраны как математические модели. И на этих стендах они отработали систему и показали, какие пробеги можно получить. Ведь тогда на пассажирских самолетах еще не было тормозных парашютов, ни реверсов двигателя. А как быть при прерванном взлете?
- Мы делали работу, - вспоминает Александр Макарович, - которая, на мой взгляд, не устарела до сих пор. Появились системы самонастройки на Ту-144, Ил-96.
Его докторская диссертация к тормозным системам никакого отношения не имела. К тому времени авиаспециалистов волновал вопрос: как развивать системы управления. Американцы писали, что гидравлика из самолетов уйдет. Ее непременно должны заменить электрические системы. Тем более, что на ракетах они уже были.
Следовало решить, что же дает по весам и объемам гидравлика в пневматиках и электрика. А сколько раз резервировать, скажем, военным и пассажирским самолетам. Одни утверждали, что системы управления бустерами резервировать в 2 раза, по питанию - в 3 раза. Пассажирские машины - в 3-4 раза.
Другими словами, волновали вопросы рационального резервирования, рациональных рабочих давлений и рациональной компоновки приводов и т.д. Предстояла гиганская работа по статистике сверхзвуковых самолетов, бомбардировщиков, пассажирских и транспортных машин. К этому времени уже были обобщенные схемы, интересные наработки, которые начал доцент МАИ А.С.Шифрин...
Свою докторскую Александр Макарович защитил через 10 лет после кандидатской. И 25 лет возглавляет кафедру.
В 1992-м ушел на дипломатическую работу за границу тогдашний ректор МАИ академик Ю.А.Рыжов. Встал вопрос о выборе нового ректора. В числе семи кандидатов выдвинули и А.М.Матвеенко. Первый тур не определил победителя. Но после второго тура ректором стал Александр Макарович. Так что его судьба круто изменилась. Началась новая страница в его биографии.
Институт он возглавил в очень тяжелое время. Государство выделяло средства только на зарплату и стипендии. И то не полностью. На зарплату, которая была мизерной, институт вынужден был иногда брать кредиты. Не оказалось средств на научные исследования, на издание учебных пособий, даже на коммунальные платежи. Если бы не доходы от сдачи в аренду помещений, институт вряд ли бы выжил.
Следовало резко менять подходы к формированию заработной платы. И ректор, прежде всего, снял ограничения на зарплату. Если ведешь научные разработки и исследования, если ведешь платное обучение и иностранных студентов получи, сколько заработал.
- У научного руководителя остается 85% денег, - рассказывает Александр Макарович. - За платные услуги мы оставляем 85% кафедрам и 65% от «платных» сверхплановых студентов остается на факультетах. Эти деньги вкладываются в ремонт, идут на закупку компьютеров, нового оборудования. И зарплата выросла.
Я полагаю, что профессор, доцент должен получать в 3-4 раза больше, чем сейчас, хотя бы 12 тыс.руб. И у нас есть такие. Они зарабатывают по 15-20 тыс. руб. и более. Но таких мало. Ведь на бесплатный курс в 2001-м году институт принял около 2500 студентов, а на платной основе - всего около 760 (из тех, кто не прошел по конкурсу).
И учеба в МАИ стоит недорого - 30-35 тыс. рублей в год. И тем не менее, отрадно, что не разошлись преподаватели, что сумели увеличить прием студентов на бесплатное обучение. Ведь только в Москве таких студентов принимают более двух с половиной тысяч. Кроме того, по сто и более человек поступает в филиалах - Байконуре, Ахтубинске, Таганроге, Жуковском.
И все-таки нам предстоит сделать немало.
- К сожалению, - вздыхает Александр Макарович, - у нас уменьшился объем научно-исследовательских работ. Еще десять лет назад в институте работало свыше трех тысяч научных сотрудников, половина площадей была занята под научные лаборатории. Студенты успешно работали с профессорами.
Сейчас многое разрушено, и нам надо становиться на ноги. И отрадно, что уже ряд фирм стали создавать лаборатории, где студенты, начиная с 3-го курса, занимаются научными исследованиями.
Какой же выход видит ректор?
- Я считаю, что в будущем обучение в институтах должно быть хотя бы частично, процентов на 10, платным, - рассуждает Александр Макарович. - В тех же США нет ни одного бесплатного государственного университета.
Если бы нам удалось добиться столь незначительной доплаты от каждого студента, институт смог бы спокойно работать, развиваться, заниматься научными разработками и исследованиями.
Конечно, для этого необходимы изменения в нашей Конституции, на что требуется время и понимание в парламенте и обществе.
Однако МАИ и сегодня с трудом, но продвигается вперед. А ведь это колоссальная махина, огромнейшее учебное заведение: 12 основных факультетов, 8 территориальных факультетов и отделений, свыше 2 тыс. преподавателей, более 1400 научных сотрудников, инженеров, рабочих и служащих, 20 тыс. студентов, которых готовят по 51 специальности.
В 2,5 раза увеличилось обучающихся на факультетах экономики, прикладной математики, появились специальности медицинского машиностроения.
С сентября 2001-го года в институте появился факультет иностранных языков, разумеется, на платной основе. Казалось бы, зачем авиационному учебному заведению потребовалось готовить выпускников со знанием иностранного языка? Дело в том, что при нынешней интеграции авиационно-космической науки и техники, знание, к примеру, английского языка крайне необходимо.
Чтобы все это работало четко, ритмично, без каких-либо сбоев нужны огромные средства. Скажем, МАИ ежегодно требуется около 700 млн.рублей на зарплату, стипендии, оплату коммунальных услуг, ремонт. А институту государство выделит 200 млн., еще столько же он зарабатывает самостоятельно. А где взять недостающие средства?
- Мои расчеты показывают, - рассуждает Матвеенко, - что если с каждого студента брать по 3 тыс. руб. в год, а в стране 3 млн. студентов, получится 9 млрд. руб. А государство выделяет высшей школе 20 млрд. руб. Кроме того, сверхплановые студенты вносят не 3 тыс.руб., а 30 тыс.
Таким образом, высшая школа будет иметь несколько источников финансирования: из федерального бюджета, от субъекта Федерации, из фирм, которые заказывают специалистов, и от сверхплановых студентов.
А сейчас обучение бесплатное. И что мы имеем? В 10 раз уменьшился выпуск учебников, лаборатории не обновляются, общежития в неприглядном состоянии, зарплата преподавателей и степендии студентов крайне низкие. Институты не в состоянии оплачивать разницу между тем, что выделяет министерство, и тем, что требуется на коммунальные услуги.
В наше непростое время руководству института удалось сохранить его социальную сферу. МАИ располагает учебным аэродромом, тремя базами отдыха в Подмосковье, спортивно-оздоровительным лагерем в Алуште, а на территории студенческого городка действует санаторий-профилакторий на 140 мест. Есть свой «Туристический клуб». Ну а о Дворце культуры МАИ знает вся страна.
С особой болью говорит ректор о поступающих ему предложениях сократить самолетный и ракетный факультеты и больше готовить экономистов.
- Мы и так в два раза меньше, чем раньше, готовим специалистов на основных факультетах, - сетовал Матвеенко. - Нельзя же закрыть подготовку специалистов, которые определяют технический прогресс страны. Бесследно исчезнут школы жидкостных реактивных двигателей, зенитных управляемых ракет, ракет «воздух-воздух», электрореактивных двигателей. Кому непонятно, насколько нужно сейчас высокоточное оружие, спутниковая навигация, самолеты и вертолеты нового поколения. Если сейчас их закрыть то для восстановления потребуются десятки лет.
Однако институт готовит не просто, скажем, сугубо аэрокосмических специалистов. МАИ ставит задачу, чтобы, к примеру, инженер по радиоэлектронике был ориентирован не только на авиацию и космос, но и на другие отрасли.
До 1998-го институт в течение семи лет не получал ни государственных, ни правительственных премий. Сейчас все в корне изменилось. Сотрудники института удостоены Государственной премии за семейство сверхлегких самолетов, за высокотемпературные покрытия самолетов. Учебник профессора Г.И.Житомирского «Конструкции самолетов», оригинальные системы пожаротушения получили премию Правительства РФ.
Всего за четыре года получено 12 премий - Государственных и Правительства в области науки и техники, Президента РФ и Правительства в области образования.
* * *
Мы с ректором говорили о многом. Он рассказывал, что удалось сделать за последние 10 лет его ректорства, и что пока не получилось. Но у динамичного, авторитетного и талантливого руководителя, ученого должно непременно получиться. Его ждут новые научные труды, новые учебные пособия, новые изобретения, а может быть, и новые серийные самолеты. А то, что Московский авиационный институт будет лучшим среди подобных учебных заведений, сомнений не вызывает.
|
