Уголок неба ¦ Рассказы о Афганистане

Реклама...

    


 
 
главная история авиации ввс в локальных конфликтах
   Рассказы о Афганистане
             
         n Сергей Пазынич, Николай Кареев 

[Первый] [Второй] [Третий] [Четвертый]



Звено Су-17М3 возвращается после удара по каравану с оружием в районе Соленого озера. Летчики: ком.звена к-н М.А.Александров (верхняя машина), ст.л-т Г.Хархордин (средняя машина) и ст.л-т А.В.Смолин. 263 ОРАЭ ВВС 40-й армии ТуркВО, Афганистан, 1987 г.
Звено Су-17М3 возвращается после удара по каравану с оружием в районе Соленого озера. Летчики: ком.звена к-н М.А.Александров (верхняя машина), ст.л-т Г.Хархордин (средняя машина) и ст.л-т А.В.Смолин. 263 ОРАЭ ВВС 40-й армии ТуркВО, Афганистан, 1987 г.



После окончания Ставропольского ВВАУЛШ войск ПВО по распределению прибыл служить в истребительный авиационный полк ПВО, который базировался на аэродроме Мары-2. Освоил самолет Су-15 и был подготовлен на нем до квалификации военного летчика 2-го класса. Но события в Афганистане и реорганизация вооруженных сил СССР заставили в 1981 г. переучиться на Су-17МЗ. Отныне полк стал именоваться авиационным истребительно-бомбардировочным. Однако суть состояла не в смене наименования, а в абсолютно различной специфике летной и боевой эксплуатации истребителя-перехватчика и истребителя-бомбардировщика. В конце 1982 г. была поставлена задача по подготовке к работе в ДРА. Учебные задания выполняли на своем аэродроме, особое внимание уделялось отработке бомбометания с пикирования и горизонтального полета, а также заходу на посадку с малого круга. И совсем не готовились к ведению боевых действий в условиях высокогорья и высоких температур. Тем не менее две эскадрильи к маю 1983 г. были подготовлены. 

11 мая 1983 г. наша 1-я авиаэскадрилья перебазировалась на аэродром Кандагар. Там мы заменили полк истребителей-бомбардировщиков из Чирчика. Уже через неделю, без всяких ознакомительных полетов, подразделение приступило к самостоятельной боевой работе. Полеты выполнялись практически ежедневно, исключение составляли дни, когда полностью отсутствовали метеоусловия.

Как правило, одно или два звена рано утром наносили бомбовые удары по целям, указанным в боевом распоряжении. Выполнялись также вылеты на воздушную разведку, обычно парой. Результаты разведки (обнаруженные караваны, отдельные автомашины, вооруженные люди на горных тропах и т. д.) экипажи разведчиков немедленно докладывали открытым текстом на самолет- или вертолет-ретранслятор. Тот их тут же передавал на землю дежурным экипажам вертолетов Ми-8 или Ми-24 с досмотровыми группами на борту, которые потом и вылетали непосредственно на место.

Группа из 2—3 звеньев Су-17МЗ приходила в район своей цели и с интервалом 50 сек. с пикирования, как правило — одиночно, наносила удар. В первое время выполняли по два захода с разных направлений, но потом от этого отказались. Если первые самолеты не обстреливались, то следующие попадали под огонь душманов. Впоследствии начали выполнять по одному заходу с бомбометанием в режиме «залп» или «серия».

За время пребывания в ДРА эскадрилья участвовала в операциях: в 1983 г. — в районах Кабула, Кандагара, Лаш-каргаха, Калата. В 1984 г. — две крупные операции: в районе Герата (очистка «зеленки») и в Пандшерском ущелье.

В ноябре 1983 г. эскадрилья была выведена на отдых в Союз, а в начале января 1984 г. уже составом 2-х эскадрилий (1-й и 2-й) снова перелетела из Мары-2 в Кандагар. Первые задания выполнялись смешанными звеньями, где одна пара была из опытных летчиков, побывавших в Афганистане с мая по ноябрь, а другая — из впервые прибывших. А уже через 2—3 таких вылета приступали к выполнению задач в составе штатных звеньев.

У душманов, как правило, в районе цели всегда была хорошо отлаженная система ПВО: «Стингеры», «Стрелы», ДШК и все, что стреляло...

Первую боевую потерю понесли еще 18 августа 1983 г. Пара Су-17МЗ наносила удар по цели, расположенной в 20 км северо-западнее г. Кандагар. Ведущий — командир звена к-н Дудченко и ведомый — ст. л-т Костяев (выпускник Качинского ВВАУЛ 1980 г.). Ведущий нанес удар, ведомый ввел свой самолет в пикирование через 50 сек. На прямолинейном участке пикирования с углом 20° был сбит огнем ДШК. Попадание, вероятно, было в кабину или даже в самого летчика, т. к. не поступило никакого доклада. Самолет упал в 40 км от цели, пилот погиб.

15 или 16 января был сбит начальник разведки полка м-р Н. Ф. Нагибин. Он выполнял свой первый боевой вылет в Афганистане. Группа самолетов: пара МиГ-21бис (истребительный полк из Березы) и звено наших Су-17МЗ наносили удар в 35 км южнее Шинданда (горный район). После сброса бомб самолет на выходе из пикирования столкнулся с горой и взорвался. Летчик погиб. При осмотре места падения пробоины от пуль были обнаружены на вытяжном парашюте (в заголовнике кресла). Предположительно, попадание произошло в процессе вывода из пикирования. Средствами спасения летчик воспользоваться не успел или уже не мог.

Старший летчик ст. л-т С. А. Соколов (выпускник Качинского ВВАУЛ 1980 г.) — ведущий пары, ведомый — ст. л-т Грушковский, выполняли задачу по поиску передвижной радиостанции душманов в районе аэродрома Баграм (горный район). В горизонтальном полете на высоте 1500 м Соколов почувствовал сильный удар по самолету и сразу же услышал в эфире голос ведомого: «Серега, прыгай!» Летчик катапультировался. Вертолета ПСС в этот раз рядом не было (обычно в 5—6 км от цели в воздухе всегда висит «спаситель»). Вскоре к месту приземления летчика был перенацелен вертолет, находившийся в другом районе. Сергей Соколов в это время уже вел бой с душманами, был тяжело ранен. «Вертушка» подоспела буквально в последний момент. Когда летчика подняли на борт, он был без сознания, а в руке сжимал гранату с выдернутой чекой. Потом — годы скитаний по госпиталям, борьба за возвращение к нормальной жизни, а главное, за возвращение в небо. Очень непросто все было. И тем не менее Сергей своего добился. Начал снова летать. Сначала н

Начальник штаба авиаэскадрильи м-р Н. И. Тимохин, парой Су-17МЗ с высоты 600—700 м выполнял минирование троп из КМГУ. При повторном заходе летчик почувствовал сильный удар в самолет. Началось вращение. Летчик дал ручку управления в сторону вращения и, увидев голубое небо, катапультировался. При приземлении сломал ногу. Поднят вертолетом ПСС. Госпиталь. Снова летал.

Начальник штаба полка п-к Бузов, составом звена, наносил удар по цели в 15 км юго-западнее г. Герат. После сброса бомб с горизонтального полета, почувствовал сильный удар в районе хвоста (явный признак попадания ракеты «Стингер»). Катапультировался. Через 15 мин. был поднят вертолетом ПСС. Впоследствии преподавал в академии им. Н. Е. Жуковского.

В октябре 1984 г. обе наших эскадрильи возвратились в Союз на аэродром Мары-2. На смену нам в Кандагар прибыл полк из Талды-Кургана на МиГ-23МЛД. За время пребывания в Афганистане выполнил 180 боевых вылетов, награжден орденом Красной Звезды.

Потери полка в Афганистане не обусловлены недостаточно высоким профессиональным уровнем летчиков или недостаточными маневренными и боевыми возможностями самолета Су-17МЗ. Война есть война.

Самолет Су-17М-3 при грамотном пилотировании — грозная боевая машина. Он позволяет решать широкий круг боевых задач. Мы в Афганистане работали по наземным целям, в основном выполняли бомбометания авиабомбами калибра 250, 500 кг, как с горизонтального полета, так и (чаще) на пикировании с углами от 20° до 40°,. Минировали горные тропы с использованием КМГУ. Иногда работали с НУРСами различного калибра от С-5 до С-24.

Первое время прицеливание вели в автоматическом режиме, но в условиях горной местности автоматика часто давала сбои, требовались доработки. Поэтому стали отдавать предпочтение ручному режиму. Уже потом, когда были в Союзе (с ноября 1983 г. по январь 1984 г.), в полк прибыла группа доработчиков от завода-изготовителя прицельных систем и устранила «горную» болезнь прицелов.

Что касается точности, то она возрастала с увеличением углов пикирования и была оптимальной при углах 40°, да и время пребывания в зоне досягаемости ПВО душманов было минимальным. Но условия гор и здесь диктовали свои законы. Чем больше угол пикирования, тем больше должны быть высоты ввода, сброса и начала вывода (чтобы не попасть в зону разлета осколков от своих же авиабомб). То есть, если цель находится высоко в горах, на 3000—5000 м над уровнем моря, то ввод в пикирование с углом 40° надо выполнять с высоты 6000— 7000 м, а забираться туда с 4х500 кг бомбами в условиях летней жары без включения форсажа — невозможно. Факторы высокогорья и жары иногда вынуждали брать вместо четырех «пятисоток» — три, что в свою очередь (несимметричная подвеска) усложняло взлет, особенно при сильном боковом ветре. А с четырьмя авиабомбами, при температуре +35 °С и выше, на высокогорном Кандагарском аэродроме не хватало для взлета длины ВПП.

После сброса авиабомб выполнялись противоосколочный и противоракетный маневры. Сначала пытались маневрировать даже на полном форсаже, но впоследствии от этого отказались, т. к. «Стингеры» всегда находят «включенный форсаж». Маневр выполнялся с углом набора 30°, дачей правой ноги (чтобы создать скольжение) и отстрелом ППИ. Очереди от ДШК проходили левее самолета, а ракеты уходили на тепловые ловушки.

Стоянка, с которой работали, находилась на краю аэродрома и когда, в зависимости от направления ветра, взлет выполнялся с другого направления, приходилось рулить через весь аэродром. При высоких температурах колеса грелись и очень часто на разбеге пневматики разрушались. Летом 1984 г. не было летчика, у которого не лопался бы пневматик на взлете. В зависимости от того, где происходило разрушение (в первой или во второй половине разбега), летчики либо прекращали взлет, либо продолжали и, убрав шасси (по инструкции в мирное время шасси не убирается и после выработки топлива выполняется посадка, в боевой обстановке шасси положено убирать и выполнять задание), уходили на выполнение боевой задачи, а в дальнейшем выполняли посадку с разрушенным пневматиком, что не всегда безопасно. Но самолет всегда проходил это испытание достойно. Как выяснилось позже — партия поставленных пневматиков оказалась некачественной.

Жара являлась иногда и причиной выкатывания за ВПП. Тормоза от перегрева становились малоэффективными. В жарком климате не «тянула» система кондиционирования кабины летчика Су-17МЗ.

В первое время в НАЗах не было предусмотрено размещение оружия (автоматов) и приходилось брать АКМ с собой в кабину под подвесную систему, что при катапультировании могло быть небезопасным. В дальнейшем этот недостаток был также устранен.


Замыкающая пара Су-25 группы РУД (разведывательно-ударных действий), осуществляющая прикрытие разведчиков Су-17М3Р. Осень 1986 г.
Замыкающая пара Су-25 группы РУД (разведывательно-ударных действий), осуществляющая прикрытие разведчиков Су-17М3Р. Осень 1986 г.

Удачных образцов авиационной техники в истории отечественной авиации было немало... Некоторые типы летательных аппаратов состоят на вооружении не одно десятилетие и в настоящее время еще соответствуют современным требованиям и эффективно выполняют боевые задачи. Об эффективности и универсальности применения самолета Су-17МЗ говорит комплекс выполняемых им задач. А об их боевой живучести и надежности можно складывать легенды.

Во время пребывания в ДРА (1986—1987 гг.) наша авиаэскадрилья разведчиков летала на самолетах Су-17МЗР. Основная задача, которую нам за это время приходилось выполнять, заключалась в ведении воздушной разведки передвижения войск и техники, скоплений живой силы и вооружения; вскрытия военных баз, складов, засад; наблюдений за караванами и тропами; доразведки целей перед и после нанесения ударов; уничтожения наземных целей самостоятельным поиском — «охота» (составом пары или звена), а также совместно со штурмовиками Су-25 разведывательно-ударные действия (РУД).

Классическим примером РУД может служить операция в районе Майданшакра, проведенная разведчиками нашей группы. На протяжении нескольких месяцев отслеживались пути перемещения автотранспорта моджахедов. Духи перемещались в основном ночью (со светомаскировкой) либо днем, когда погода не позволяла авиации выполнять свои задачи. Перемещались по 2—4 единицы, с дистанцией в несколько километров друг от друга. На всей протяженности пути следования была четко отлажена система наблюдения за авиацией и оповещения о направлении полетов по радио. Завершающим этапом этой операции был удар группы «Стрижей» (Су-17МЗ) и «Грачей» (Су-25). Результат—уничтожено около 60 единиц автотранспорта с боеприпасами, горюче-смазочными материалами, продовольствием.

Когда наши экипажи обнаружили скопление автотехники в «зеленке» ущелья Майдана, в воздух поднялась ударная группа из двух звеньев Су-25 и пара Су-17. «Стрижи» вышли на цель первыми, обозначили цели и встали в круг над «Грачами»: корректировали удар, выявляли новые огневые точки, оповещали экипажи «Грачей» об обстреле и пуске ПЗРК. После Су-25 по цели отработали и Су-17МЗ, после чего выполнили фотоконтроль результатов удара всей группы. Вернулись на свой аэродром без потерь.

Маневренные возможности самолета Су-17МЗР, форсированный двигатель (за счет увеличения температуры газов за турбиной) и установка блоков отстрела тепловых ловушек АСО-24 позволяли выполнять противозенитные маневры и уходить от ПЗРК типов «Блоупайп», «Мистраль», «Джавелин», «Хушчи-5», «Стрела-3». Однако, с началом массового применения ПЗРК типа «Стингер» в 1986 году («год борьбы с авиацией») резко возросло количество поражений самолетов и вертолетов (до 90% всех потерь в этом году).
Су-17М3Р
Су-17М3Р
Так, при проведении очередной операции в районе Хоста, осенью 1986 года, пара «Стрижей», при выполнении воздушной разведки объектов моджахедов в насыщенной средствами ПВО зоне, вышла в район на предельно малой высоте. У ведущего, м-ра Суровцева, был подвешен ККР-1/2, и два блока УБ-32, а также снаряжены две бортовые НР-30. У меня, ведомого, — 4 блока УБ-32 и две бортовые НР-30. При выходе на боевой курс для фотографирования самолет ведущего «замер» на курсе, высота 50—100 м, скорость 900—1000 км/ч. (Не хватает только светового табло: «Тихо! Идет съемка!») Поэтому я, на дистанции 600—800 м выполняя пространственный маневр (по типу «кадушки»), веду наблюдение за обстрелом с земли и прикрываю ведущего (чтоб ему не «мешали»). Потом подаю команду ведущему: «61-й, слева 30 ДШК, атака». Ведущий тут же отвечает: «Под нами «сварка», выход влево, отстрел...» Через мгновение чувствую сильный удар в хвостовой части, и машина перестает слушаться рулей. С левым креном самолет начал переходить на снижение. Мелькнула мысль: «Ни черта себе, приехали!»

Одновременно с докладом «Катапультируюсь!» в перископ увидел выбросы пламени в хвостовой части. В доли секунды была занята поза для катапультирования, двумя руками, резко потянул держаки на себя. С этого мгновения время остановилось. Казалось, прошла вечность, пока рывок купола наполнившегося над головой парашюта вернул к реальному восприятию времени. Только начал осознанно оценивать окружающую обстановку, тут же ударился о склон, сначала ногами, а затем и всем корпусом. Лихо прокатившись несколько десятков метров по склону, не пропуская камни и валуны, наконец остановился. Купол, зацепившись за камни, остался сзади и стал загасать. После всего произошедшего поймал себя на мысли, что стоит тишина и на ее фоне слышно многоголосое эхо стрельбы, рядом повизгивали пули. Нужно спрятаться за валун, подтянуть на фале ПАЗ (носимый аварийный запас), ведь там автомат. Отцепиться от привязной системы и спрятать парашют. В это время ведущий передал координаты приземления экипажу вертолета ПСС Ми-8, а сам постоянно пикировал на духов, отвлекая их огонь на себя и прикрывая огнем того, кто был на земле. Но двух блоков УБ-32 и двух пушек НР-30 конечно же оказывается маловато, чтобы уничтожить огневые точки, прикрыть сбитого летчика, а затем еще и прикрывать пару Ми-8.

Невольно стал закрадываться страх. Время тянулось преступно медленно. Но не прошло и трех минут, как послышался рокот Ми-8, а затем и сами они показались в нескольких сотнях метров ниже по склону. Пришла в голову мысль обозначить себя ПСНД (патрон сигнальный ночной-дневной), но вдруг ведущий пары резко отвалил вниз, оказывается было попадание в редуктор хвостового винта. Тут же вместо него подсаживается ведомый, но уже гораздо ближе. Духи переносят огонь на него, начинают бить уже из безоткатных.

Несмотря на автомат и НАЗ, дистанция в 300 метров была взята как стометровка. Люк открыт, еще несколько прыжков и подхваченный крепкими руками парашютно-десантной группы летчик сбитого самолета оказался на борту поисково-спасательного Ми-8. Закрытый со всех сторон спасателями (тот, кого спасали, не должен пострадать на борту), летчик еще не осознает, что все позади. Тут же по старой авиационной традиции вручена фляга с огненной водой, пару глотков и — смертельно захотелось спать.

Обе «вертушки вернулись на базу. Как потом выяснилось, летчик пробыл на земле после приземления 6 минут. Не боясь показаться пафосным, от всего сердца можно сказать: «Слава боевым вертолетчикам!» Спасибо ребятам из экипажей Ми-8 из Газни! Они в нарушение своих инструкций (им предписывалось баражировать в районе аэродрома, в радиусе 30 км) всегда уходили с нами в район задания и были рядом. Кроме этого случая приходилось поднимать еще четверых. За год пребывания из пяти сбитых спасли всех.

Спасибо трудяге Су-17, когда он только мог, всегда долетал домой, несмотря ни на какие повреждения. Командир эскадрильи подполковник Лучкин А. И. привел свой весь израненный Су-17МЗР с отбитым наполовину стабилизатором и произвел посадку на своем аэродроме в Баграме. У командира звена капитана Смага при нанесении удара в районе Баграмской «зеленки» («Черная гора») самолет был подбит и загорелся. Катапультироваться здесь — верная смерть, плотность огня такая, что «вертушкам» даже подойти не дадут. Поэтому, вопреки всем мирным инструкциям, он повел свою машину в сопровождении ведомого на свой аэродром. Машина не подвела, тушили ее уже после посадки. А сколько раз привозили пробоины от огнестрельного оружия во всех мыслимых и немыслимых местах. Ведь что стоит сказать о пробоинах в районе компрессора двигателя. Иной раз он останавливался, а то и начинал гореть от попадания мелких камешков или забоин на лопатках. А тут бывало привозили такие «букеты», что пилоту только и оставалось потом выйти, поклониться и поцеловать своего трудягу.

Год в Афганистане оставил след 262-мя боевыми вылетами в летной книжке и орденами «Красной Звезды» и «За службу Родине» третьей степени на парадном мундире. А еще памятью, которая и сейчас, спустя почти 10 лет, иногда не дает спокойно уснуть.



Автор этих строк прибыл в Березу после окончания ВВА им. Ю. А. Гагарина в 1981 г. Выпускник Качинского ВВАУЛ 1973 г., в период службы в Афганистане занимал должность заместителя командира полка. В ДРА выполнил 585 боевых вылетов. В настоящее время военный летчик 1-го класса, кандидат военных наук полковник Н. Г. Карев является заместителем начальника кафедры тактики и оперативного искусства ВВИА им. проф. Н. Е. Жуковского.

927 Кенигсбергский ордена Александра Невского Краснознаменный истребительный авиационный полк, базировавшийся на аэродроме Осовцы (Береза) в Белоруссии, принимал участие в войне в Афганистане с июня 1983 по июль 1984 г. Полк, вооруженный в то время истребителями МиГ-21бис, отличался высоким уровнем подготовки летного состава. Практически все, полетевшие в Афганистан, были летчиками первого класса, многие имели за плечами боевой опыт Египта, Эфиопии, Вьетнама и Кубы.

Командовал 927 иап полковник П. П. Тарасович. Несмотря на то, что задача по подготовке к перелету в Афганистан была поставлена незадолго до отправки, особых сложностей в подготовке летчиков не возникло. Полк регулярно летал на полигон, выполняя нормы по бомбометаниям, стрельбам и пускам ракет за другие части ВВС БВО. Отобранные летчики (в Афганистан направлялись две эскадрильи) срочно на месяц были отправлены в отпуск, чтобы затем быстро войдя в строй, 13 июня на своих самолетах начать перелет в Афганистан. Всего перебазировалось 28 боевых самолетов и 4 спарки МиГ-21УМ. Маршрут перелета пролегал через аэродромы Миргород, Армавир, Насосная и Кизыл Арват.

15 июня 1983 г. прибыли на аэродром Кокайды, где полк был передан в состав ВВС ТуркВО. Проведя несколько летных дней, познакомившись с условиями рельефа, климата и слетав на высокогорный полигон, 25 июня мы перелетели на аэродром Баграм. Следующий день был посвящен облету района аэродрома и совместным ударам с заменяемыми нами летчиками 145 иап из Ивано-Франковска. В этот же день вторая эскадрилья нашего полка перелетела на аэродром Шинданд. Через два дня мы приняли на себя всю нагрузку боевой работы.

Задачи и способы их выполнения. Боевые вылеты можно было разделить по задачам и способам их выполнения. Основное количество вылетов выполнялось на удары по наземным объектам, реже производились вылеты на разведку, обеспечение групп штурмовиков, истребителей-бомбардировщиков, вертолетов и самолетов аэрофотосъемки Ан-30, эпизодически производились вылеты из дежурного звена по самолетам-нарушителям воздушного пространства (дежурство по ПВО неслось на аэродромах Баграм, Шинданд и Кандагар).

Способы действий по наземным объектам. Способы действий по наземным объектам можно было разделить на удары по заранее заданным объектам в назначенное время, удары по вновь выявленным целям, удары по вызову и свободную охоту.

На удары по заданным целям приходилось около 25-30% вылетов. В этом случае задача ставилась в боевом распоряжении, получаемым на кануне дня выполнения.
Летчики 927 ИАП. Второй справа - замкомполка Н.Карев.
Летчики 927 ИАП. Второй справа - замкомполка Н.Карев.

Удары по вызову выполнялись по команде с КП ВВС 40 А или чаще по команде офицера из руководящего состава ВВС 40 А, находящегося на борту самолета Ан-26РТ. Для сокращения времени прохождения команды в комнате отдыха летчиков в стартовом домике была установленарадиостанция. В считанные минуты после вызова определялся состав группы, боевая зарядка (на стоянке заранее готовились самолеты с различными вариантами снаряжения), уточнялись координаты, высота целей, и через 10-12 минут с момента подачи команды группа успевала взлететь. Очевидно за это, а может быть за скорость и маневренность истребители МиГ-21 прозвали «веселыми». Команда на вызов так и передавалась в эфир от крытым текстом: звено «веселых» в такой-то район. В это же время Су-17 стали неофициально называть «стрижами», а Су-25 — «грачами».

Удары по выявленным целям выполнялись при выполнении полетов на разведку и в ходе выполнения других задач. К таким объектам относились прежде всего обнаруженные средства ПВО. Как правило, командир ударной группы никогда не оставлял без воздействия обнаруженный в ходе выполнения задания огонь с земли. Предупредив группу, продолжающую удар, ведущий, иногда в паре с ведомым, заходил на обнаруженный объект и подавлял его огнем из пушки, расходуя обычно в одном заходе весь боекомплект пушки ГШ-23 (200-250 снарядов).

Воздушную разведку в течение всего периода пребывания полка в Афганистане более часто приходилось вести эскадрилье на аэродроме Шинданд, так как рельеф местности в том районе был более плоским, а загруженность выполнением остальных задач — значительно ниже.

В Баграме полеты на разведку наиболее интенсивно начали производиться в апреле 1984 г., с началом очередной операции в Панджшерском ущелье. Эти полеты выполнялись обычно на МиГ-21УМ по заданному или произвольному маршруту на малой и предельно малой высоте (до 20-30 м). Маршрут по ущелью выбирался снизу вверх, в противном случае для выдерживания высоты пришлось бы часто создавать отрицательные перегрузки.

Разведка выполнялась, как правило, на одиночном самолете. В случае вылета парой ведомому очень сложно было уследить и за ведущим, и за положением своего самолета относительно стенок ущелья. В результате он просто отставал, «терялся». Особую сложность представляли такие полеты в сложных метеоусловиях, когда сверху ущелье было закрыто облачностью. В этих случаях необходима была тщательная подготовка, чтобы четко знать направление разворота в каждом разветвлении ущелья. Иначе разведка заканчивалась в месте смыкания дна ущелья с облачностью горкой с углом 40-50° на форсаже до высоты верхней границы облаков. Полет выполнялся на скорости около 1000 км/ч, перегрузки на разворотах достигали 7 ед. и более.

О результатах докладывалось с воздуха почти открытым текстом на КП, а затем более детально после посадки. В отдельных случаях при обнаружении явных объектов противника (огневые точки, позиции ДШК и ЗГУ) по ним наносился удар, для чего на МиГ-21УМ подвешивались 2 С-24 или 2 РБК-250. Иногда летчику после посадки и доклада ставилась задача на выполнение удара по обнаруженной цели в качестве ведущего группы.

Обеспечение самолетов других родов авиации выполнялось с целью уменьшить их потери от средств ПВО, а также прикрыть от возможных атак истребителей ВВС Пакистана при выполнении полета вблизи границы. В этом случае использовалась комбинированная боевая зарядка: 2 С-24 и 2 РБК-250 или 2 С-24 и 2 Р-13М, или 2 Р-13М и 2 Р-60.

При нанесении ударов по наземным целям основными объектами были склады оружия, группы мятежников в отдельных зданиях, лагерях, пещерах, позиции огневых средств ПВО, опорные пункты, караваны и т. д. Объекты ударов располагались на расстоянии от 3-4 км от аэродрома (тогда за ударом могли наблюдать все желающие) до удаления 300 км (в этом случае подвешивался 800-литровый ПТБ).
927 ИАП на аэродроме Баграм соседствует с афганским авиаполком (МиГи-21 светлой окраски). Весна 1984 г.
927 ИАП на аэродроме Баграм соседствует с афганским авиаполком (МиГи-21 светлой окраски). Весна 1984 г.

Боезапасы и способы их применения. При ударах применялись бомбы калибра 250 и 500 кг. Различной номенклатуры от послевоенных ФАБ-500 М46 до новейших ФАБ-500 ШР и ОДАБ-500 П; РБК-250 и РБК-500 с осколочными и зажигательными бомбами; НАР С-24, а также зажигательные баки ЗБ-500. К началу 1984 г. запас бомб старых типов на складах СССР был, очевидно, исчерпан, и мы стали получать бомбы практически прямо с заводов.

На МиГ-21 мы летали с такой же нагрузкой, как и Су-17, которые в условиях высокогорья и и высоких температур брали половинный боекомплект.

Применение средств поражения производилось, как правило, с пикирования при прицеливании в ручном режиме. При этом высота над целью сброса авиабомб составляла 1200 м, пуска ракет С-24 — 900 м при расчетном угле пикирования 30°. Расчетные углы прицеливания устанавливались в зависимости от типа боеприпаса. Момент сброса определялся по высоте, рассчитанной заранее или переданной командиром ударной группы в зависимости от высоты цели.

На боевом курсе необходимо было определить разницу истинного угла пикирования и скорости от заданных значений и учесть это изменением высоты сброса. На расчетной высоте производился сброс, включение отстрела инфракрасных ловушек ИПП-26 и вывод с перегрузкой 6-7 с набором высоты на форсажном режиме с углом 30-45°. Понятно, что для точного определения высоты на пикировании (вертикальная скорость около 150 м/с), летчику надо было перенести взгляд в кабину, что, конечно, сказывалось на точности прицеливания. Наши предложения по весьма простой модернизации прицельной системы остались без внимания — в Афганистане мы были последними на МиГ-21.

РБК-250 и РБК-500 (с АО-1; 2,5; 10 и ЗАБ-2,5) применялись, в основном, с пикирования с углом 40°. В связи с тем, что необходимых взрывателей АТК-10 ЭА (с временем раскрытия кассеты 1-10 с) часто не было, приходилось использовать АТК ЭА (10-20 с) с установкой времени срабатывания 10 с. Для раскрытия кассеты на высоте, обеспечивающей оптимальный разброс ее содержимого, сброс приходилось выполнять на высоте не менее 2400 м. Если цель находилась на 5000 м ввод в пикирование выполнялся на 10 000 м. При этом расчетный угол прицеливания составлял около 10°, что превышало максимальный угол обзора вниз, составляющий на МиГ-21бис 7°. Поэтому перед сбросом летчик поднимал нос самолета на угол 3°, закрывая при этом цель, и нажимал БК. Позже некоторые летчики чисто интуитивно научились бросать РБК и с горизонтального полета с высоты около 2000 м, хотя никаких прицельных систем для этого не было.

В отличие от наших соседей — истребителей-бомбардировщиков Су-17, мы широко использовали форсажные режимы работы двигателя, считая, что вероятность поражения самолета средствами ПВО в большей степени зависит от времени пребывания в зоне огня. Форсажный режим позволял быстро набрать высоту, выйти из зоны огня, поддерживая при этом перегрузку 3-4, что практически исключало поражение ПЗРК, случаи применения которых были довольно редки. (В это время у противника были ПЗРК «Стрела-2» польского производства, через Египет попавшие в Афганистан.) Наиболее часто обнаруживался огонь малокалиберной зенитной артиллерии (23 мм) и крупнокалиберных пулеметов (12,7 и 14,5 мм). Эти средства имели дальность эффективного огня не более 2000 м. При сбросе бомб с пикирования на высоте 1200 м и выводе с перегрузкой 7 ед. самолет практически не заходил в зону эффективного огня. Огонь с земли обнаруживался по заметному в тени дульному пламени, в сумерки и ночью были видны и трассеры снарядов и пуль. На освещенных солнцем участках местности огонь практически не обнаруживался.

Обычно в каждом полете, за исключением вылетов с ФАБ-500, которые на МиГ-21 можно было подвесить только две и сбросить сразу, мы выполняли несколько заходов по объекту, что позволяло скорректировать прицеливание.
МиГ-21бис с подвешенными зажигательными баками ЗБ-500. Крайний слева - Н.Карев.
МиГ-21бис с подвешенными зажигательными баками ЗБ-500. Крайний слева - Н.Карев.

Заходы, если позволял рельеф, выполнялись с разных направлений, временной интервал между последовательно атакующими самолетами был минимален и составлял 10—20 с. Иногда сочетались атаки с разных видов, с обычного круга над целью и после выполнения боевого разворота или полупетли, атаки одновременно двух самолетов с разных направлений и высот. Часто летчик, ранее сбросивший бомбы, обеспечивал прикрытие, атакуя район цели из пушки. Одновременная атака с разных направлений, неожиданный проход над целью на форсажном режиме, а иногда и на сверхзвуковой скорости оказывали деморализующее действие на противника, что несомненно оказало влияние на уровень потерь при боевых вылетах. Естественно, что многие из приемов были возможны только на истребителе, во многом обуславливались высоким уровнем подготовки летчиков и применялись в соответствии с сформулированным нами принципам, важнейшими из которых были: внезапность, быстрота, интенсивность огня, взаимные контроль, прикрытие и помощь, точность, разнообразие, инициатива и всесторонний учет условий.

К концу лета 1983 г. интенсивная работа авиации привела к дефициту авиационных бомб, тыл не справлялся с их подвозом. В этот период мы получили указание временно выполнять боевые вылеты с половинным боекомплектом, что не позволяло производить повторные заходы и сильно сказывалось на точности бомбометаний и стрельб.

Временно мы вынуждены были перейти на применение давно завезенных и хранящихся на складе вооружения парашютных штурмовых бомб ФАБ-500Ш и ШН с пикирования, хотя подобный режим для нас не предусматривался. Такое их использование требовало гораздо более жестких условий — сброса на высоте 800 м при расчетном угле пикирования 40(!) град.

Были попытки применения этих бомб с горизонтального полета с высоты 100 м. Они показали, что цель, отлично наблюдаемая с большей высоты, часто терялась летчиком при снижении на боевом курсе и обнаруживалась за доли секунды перед сбросом. Поэтому был опробован прием, при котором при выходе самолета с ФАБ-500ШН на боевой курс цель обозначалась другим истребителем ракетами С-24 с пикирования. Это обеспечило возможность прицельного бомбометания, однако точность была все же ниже, чем при сбросе с пикирования. До нас эти бомбы почти никто не применял, и они пролежали долгое время на открытом воздухе, что сказалось на надежности срабатывания парашютной системы.

При ее отказе взрыватель бомбы срабатывал с замедлением 34 с, и уже в первом полете одна моя бомба, отрикошетив от твердой почвы, взорвалась через полминуты за несколько километров от цели. Поэтому впоследствии от применения штурмовых бомб с предельно малых высот пришлось отказаться.

С горизонтального полета с предельно малых высот использовались только зажигательные баки ЗБ-500, которые иногда применялись при поддержке своих войск по площадным целям. Были случаи, когда ЗБ-500 подвешивались на один—два самолета ударной группы, иногда, если позволяли условия, ЗБ-500 применялись составом звена в сомкнутом боевом порядке при сбросе по команде ведущего. В этом случае расчетным режимом бомбометания были высота 100 м и скорость 1000 км/ч.

Попытки применить ЗБ-500 с пикирования не увенчались успехом — на земле оставалось лишь небольшое горящее пятно.  


Стандартный фотопланшет, показывающий цель до и после удара.

Стандартный фотопланшет, показывающий цель до и после удара.

Стандартный фотопланшет, показывающий цель до и после удара.


Применение
пушечного вооружения. Что касается атак целей из пушки, то они выполнялись в дополнение к применению основных средств поражения, по обнаруженным средствам ПВО, а иногда для обозначения района цели. Следует отметить, что методика стрельбы мирного времени (дальность стрельбы 1200-1500 м при угле пикирования 10-20° с немедленным выводом на высоте не менее 200 м) мало подходила для боевых условий. Высокий уровень натренированности летчиков, особенно в полетах на высотах 50-100 м позволил применять два известных, но новых для сверхзвуковых истребителей варианта стрельбы из пушки.

Первый вариант применялся при наличии в боезапасе трассирующих снарядов и в основном не отличался от базового с той разницей, что стрельба начиналась немного раньше с большими углами прицеливания, и в процессе пикирования выполнялось 4-6 очередей с коррекцией прицеливания после каждой очереди. Кстати, привезенные с собой трассирующие снаряды мы расстреляли за первые недели, а в последующий год, несмотря на запросы, не получили ни одной партии.

Второй способ требовал гораздо большего внимания, но отличался высокой результативностью. На высоте 400-1000 м осуществлялся ввод в снижение с углом менее 10°, затем визуально определялся момент начала стрельбы, которая начиналась с расчетом на небольшой недолет. После обнаружения на земле первых разрывов летчик педалями корректировал отклонение трассы и при подходе взрывов к цели отжимал ручку от себя, контролируя визуально текущую высоту. Вывод происходил резким взятием ручки на себя с перегрузкой около 6 на высоте 20-50 м в момент израсходования всего боезапаса (время стрельбы 4-5 сек). В результате в цели оказывалось как минимум 80-100 снарядов.

Вполне понятно, что подобная методика стрельбы возможна при высокой натренированности в полетах на предельно малой высоте, при безошибочном визуальном определении момента начала вывода. Именно огнем из пушек однажды была уничтожено 76-мм орудие, обнаруженное в 5 км от аэродрома и успевшее ночью произвести несколько выстрелов. К лету 1984 г. на многих самолетах ресурс стволов ГШ-23 был выработан. Такая пушка начинала «брызгать» снаряды в разные стороны с отклонением от оси в несколько градусов, произошло даже несколько случаев срезания снарядами передней антенны СРЗО.

Формы организации ударов. Различались несколько форм организации удара. В первый период нашего пребывания в Афганистане наиболее часто использовались удары по целеуказанию с вертолета. Основными источниками информации об объектах, как правило, являлись сами моджахеды, за деньги согласившиеся сотрудничать с нашей разведкой. В этом случае информатор-наводчик брался на борт вертолета и вывозился в район цели. Далее на высоте около 2000 м над рельефом он через открытую дверь пытался обнаружить нужный объект. Потом наводчик через переводчика рассказывал о положении цели командиру вертолета. Если на этом этапе достигалось взаимопонимание, вертолеты, связавшись с вышедшей в район ударной группой истребителей, выходили на боевой курс и обозначали цель сбросом САБ-100 без парашюта. После этого командир вертолета ориентировал командира ударной группы о положении цели относительно хорошо заметного на земле белого дыма САБ. При взаимопонимании и на этом этапе, группа производила удар по указанной цели, а пара

Вторая форма называлась удар по координатам. В этом случае указывались координаты и краткое описание цели. Как правило, такими целями являлись пещеры, отдельные постройки в малонаселенной местности, опорные пункты, лагеря и другие характерные объекты, которые можно было самостоятельно обнаружить и опознать.

Следующей формой организации удара являлся так называемый удар по фотопланшету. По данным тех же источников информации цель отыскивалась на заранее подготовленном фотопланшете района, сделанном аэрофотосъемкой с Ан-30. Снимок доставлялся на аэродром для изучения летчиками ударной группы, затем производился вылет, после выхода в район цели командир ударной группы обнаруживал, опознавал ее и первым наносил по ней удар. Подобная форма была наиболее эффективной, позволяла достигать внезапности и использовать разнообразные тактические приемы.

И наконец, при выполнении задачи авиационной поддержки применялись удары по целеуказанию авианаводчика.

Авианаводчиками обычно являлись офицеры боевого управления, направленные в Афганистан с КП авиационных соединений и частей. Находясь в боевых порядках подразделений сухопутных войск, авианаводчики по радио вызывали при необходимости авиацию и обеспечивали целеуказание. Для этого на каждую операцию готовилась единая кодировка карты по районам, (размером 20 на 20 км), которые в свою очередь состояли из 100 квадратов со стороной 2 км. Квадрат делился еще на 9 частей. Командир ударной группы, выйдя в указанный район и связавшись с наводчиком, получал информацию о координатах и характере цели, определял по карте и передавал группе ее высоту и организовывал нанесение удара. Для исключения удара по своим войскам, последние, как правило, обозначали себя дымами. 
Четверка МиГ-21бис дежурного звена, сгоревшие после обстрела стоянки реактивными снарядами. Май 1984 г.
Четверка МиГ-21бис дежурного звена, сгоревшие после обстрела стоянки реактивными снарядами. Май 1984 г.
Четверка МиГ-21бис дежурного звена, сгоревшие после обстрела стоянки реактивными снарядами. Май 1984 г.
Потери. Что касается потерь, то весь летный и технический состав полка благополучно вернулся домой, хотя и мы внесли свой вклад в общее число самолетов, потерянных нашими ВВС в Афганистане. В воздухе при выполнении заданий были потеряны два самолета. Еще четыре самолета дежурного звена сгорели при обстреле аэродрома реактивными снарядами в мае 1984 г. при прямом попадании в крыло одного из них. Огонь с первой пары, стоящей в обваловке, куда попал снаряд, перекинулся затем на другие два стоящих рядом самолета. Разлившееся горящее топливо, взрывы боекомплекта пушек, разлет управляемых ракет не позволили пожарным машинам приблизиться к истребителям. Еще один самолет потерпел поломку при аварийной посадке и был впоследствии отремонтирован. Собственно явно сбитым средствами ПВО был, очевидно, только один МиГ-21.

Первым сбили четвертого летчика в моем звене начальника разведки майора И. Долгих. Произошло это 29 октября 1983 г. при ударе восьмерки МиГ-21 по цели в провинции Бамиан и использовании бомб ФАБ-500ШН (других в этот период как раз не было) с пикирования. Условия вылета были чрезвычайно сложные и позволяли выполнять удар только с одного направления, что позволило противнику вести заградительную стрельбу из ЗГУ. Это с учетом более низкого вывода из пикирования и стало основной причиной поражения. Самолет получил несколько пробоин от снарядов, были повреждены топливная и обе гидросистемы. При подходе к аэродрому легкий туманный шлейф из пробитых баков внезапно превратился в огненный хвост длинной свыше 20 м.

Летчик катапультировался, на место его приземления -командиром группы были наведены вертолеты, поднятые с аэродрома Баграм. До подхода спасателей летчики группы огнем из пушек прикрывали потерпевшего, одновременно обозначая место приземления. Со второго захода ведомый пары вертолетов по пыли, поднятой от взрывов снарядов, обнаружил парашют, и уже через 10 минут после приземления летчика-истребителя благополучно эвакуировали.

Второй самолет был потерян при ударе по цели в районе аэродрома Баграм летом 1984 г. Его пилотировал старший летчик капитан Г. По его словам, самолет на выводе из пикирования потерял управление, появились резкие броски по крену. Летчик катапультировался и был подобран вертолетами ПСО. Самолет упал на землю и взорвался. Официальная причина — поражение средствами ПВО. Вероятная (неофициальная) — временная потеря сознания на выводе из-за большой перегрузки, а так-же эмоционального и физического истощения. Придя в сознание, летчик принял резкие броски по крену за отказ управления и, не раздумывая, катапультировался. Броски по крену — особое восприятие приходящим в сознание человеком работы автопилота, в режиме стабилизации выдерживающего заданное значение крена.

Следует отметить, что на любой войне процент небоевых потерь авиации высок. В Великой Отечественной из 106,4 тысяч потерянных советскими ВВС самолетов небоевые потери составили 60,3 тысячи, в 40-50% оценивается уровень небоевых потерь ВВС Германии.

Война в Афганистане — не исключение, правда значительная часть небоевых потерь по вполне понятным причинам представлялась как боевые.
МиГ-21бис №57 потерпел аварию при аварийной посадке.
МиГ-21бис №57 потерпел аварию при аварийной посадке.
Поломка самолета на посадке произошла в марте 1984 г. на аэродроме Шинданд по обоюдной вине ИАС и летчика майора М., прибывшего в полк перед отлетом в Афганистан из части ПВО на Дальнем Востоке. В связи с дефицитом запчастей инженерно-техническому составу приходилось идти на хитрости и нарушения. Так, вышедший из стоя дефицитный аварийный переключатель воздушной системы переставлялся с одного самолета на другой. При очередной перестановке его герметичность была нарушена. Взлетев на очередное задание ведомым первой пары, летчик после постановки крана шасси на уборку, в нейтральное положение его не вернул (на МиГ-21 кран имел три позиции), чем не выключил систему затормаживания колес. Воздух из основной воздушной системы через неисправный аварийный переключатель отравился в атмосферу. Вдобавок оказался неисправным и обратный клапан воздушной системы выпуска тормозного парашюта. Таким образом, при посадке основная тормозная система не работала, тормозной парашют не вышел, а более низкую эффективность.

Повреждения самолетов в полете огнем средств ПВО были редки, хотя их противодействие обнаруживалось довольно часто. Малые размеры, высокие скорость и маневренность МиГ-21, а также уровень подготовки летчиков не позволяли противнику оказывать эффективного противодействия. Интенсивность боевой работы была высокой — по числу выполненных боевых вылетов мы превысили уровень своих предшественников в два раза. В отдельные дни летчики делали по б полетов. Только за май 1984 г. некоторые из них выполнили по 150 боевых вылетов и имели налет за месяц около 70 часов.

В одном из вылетов 12,7-мм пуля ДШК попала в переднюю кромку левого крыла, пробила лонжерон и застряла в балке. Топливные пары в крыльевом баке-отсеке не взорвались, лишь на секунду воспламенились и немного вспучили обшивку. Повреждение обнаружено после посадки самолета.

Остальные повреждения не были связаны с противником.

Так, пробоину получил самолет, пилотируемый капитаном К. при пуске С-24. При пикировании вдоль склона горы летчик не учел просадки снарядов, в результате один из них (с радиовзрывателем) взорвался на склоне. Самолет столкнулся с осколком весом более 1 кг, который, пробив конус воздухозаборника, застрял в антенне радиолокационной станции. Несколько повреждений было связано с разрушением пневматиков колес на посадке, при которых часто осколки колеса попадали в отклоненный закрылок.

Одна 23-мм пробоина в законцовке крыла была сделана техником по вооружению, который, доставая снаряд из заклинившей пушки, направил ее в «безопасную» сторону через крыло стоящего впереди самолета. В результате — выстрел и пробитая законцовка левого крыла. Самолет через день был введен в строй. Этот случай, конечно, — пустяк перед происшествием у наших предшественников, запустивших на стоянке два С-24, к счастью, без взрывателей. Снаряды, пролетев через инженерский домик, пробили одну стену ТЭЧ полка ВВС ДРА и застряли в противоположной.

В конце июля 1984 г. наш полк был заменен 905 иап из Талды-Кургана на МиГ-23МЛ. «Сменщик» был больше МиГ-21 по размерам, более тяжелым в управлении, более прихотливым и менее маневренным. На нем было уже невозможно выполнять многое из того, что было освоено в Афганистане нами и нашими предшественниками. Более худшая поперечная управляемость значительно усложняла полеты на предельно малой высоте в ущельях, хуже оказались и точностные характеристики бомбометаний и стрельб.

Появившиеся в этот период ПЗРК «Стингер» заставили значительно поднять высоту боевого применения, что еще более ухудшило точность. Эффективность авиации снизилась, в этих условиях требовались управляемые средства поражения, которых, к сожалению, еще не было на вооружении истребителей, истребителей-бомбардировщиков и штурмовиков.






Уголок неба. 2004